В ночь с 13 на 14 апреля ровно десять лет назад произошел захват НТВ. Руководство крупнейшего частного телеканала страны сменилось. Новым владельцем компании стал «Газпром». Этот день называют символом смены эпохи. Хотя на тот момент разгон или захват НТВ — кому как ближе — был уже далеко не первым доказательством больших политических перемен.
К этому дню уже прошла реформа Совета Федерации — когда центр начал лишать регионы власти и давить на губернаторов. Уже сменились собственники на Первом канале — Борис Березовский под давлением администрации продал свои акции. Началась смена власти и в самом «Газпроме» — эпоха Рэма Вяхирева подходила к концу.
Но так случилось, что именно конец НТВ стал политическим символом начала нулевых. Таким же символом, каким потом суждено было стать делу ЮКОСа. Кстати, именно Владимир Гусинский — еще в 2000 году — стал первым арестованным олигархом. Правда, в тюрьме, в отличие от Михаила Ходорковского, он провел лишь три дня.
Ночь больших перемен — с 13 на 14 апреля 2001 года — вспоминают наш коллега Дмитрий Перминов (тогда он работал на НТВ) и Евгений Киселев, бывший главный редактор и генеральный директор телеканала НТВ.
Дмитрий Казнин: Скажите, за 10 лет что-то изменилось в вашем восприятии тех событий?
Евгений Киселев: Вы знаете, что-то изменилось, но это касается нюансов, а в принципе я в некотором роде счастлив тем, что 10 прошедших лет подтвердили мою изначальную точку зрения. Тогда очень многие со мной не соглашались, а некоторые даже надо мной и моими единомышленниками посмеивались, когда мы говорили, что это начало новой эпохи, что это начало строительства новой системы информационной власти, новой системы взаимоотношений между властью и средствами массовой информации, что параллельно вертикали власти возводится еще одна вертикаль, вертикаль управления основными медиа-ресурсами. Прошедшие 10 лет это доказали. Скажем, нашумевшая речь моего коллеги Леонида Парфенова, с которой он не так давно выступил перед телевизионной общественностью, и которая вызвала столько откликов самых горячих, на самом деле ведь мы то же самое говорили и предсказывали несколько лет назад.
Казнин: Скажите, а вы сейчас общаетесь с коллегами, которые тогда не ушли с вами?
Киселев: Да, конечно. С тем же самым Леонидом Парфеновым мы буквально несколько дней назад виделись, в частности обсуждали возможности его сотрудничества с телеканалом «Интер», крупнейшим украинским телеканалом, на котором я сейчас вот здесь работаю в Киеве. Поэтому все слухи о том, что мы якобы друг друга в упор не видим или руки друг другу не подаем, это неправда. Между нами сохранились нормальные товарищеские, дружеские отношения. Все, что было тогда, это, занете, были споры славян между собой. Кто-то из нас остался при своем мнении, кто-то свое мнение переменил. Единственное, что я могу отметить, знаете, что очень многие люди, которые сегодня являются в некотором смысле лидерами духовной идеологической фронды по отношению к путинской России, к путинским порядкам, к путинскому режиму, тогда были совсем не на нашей стороне. Сегодня они оттачивают перья, смеясь над нравами периода позднего путинизма, или над нравами эпохи забуксовавшего тандема, а 10 лет назад они смеялись над теми, кто пытался бить тревогу по поводу перехода НТВ под контроль «Газпрома». «Да бросьте, ребята!» — говорили они нам, «Это вы пытаетесь слезу у обывателя выдавить, общественное мнение разжалобить, на самом деле все нормально, все хорошо, Путин — это наше все, Путин — это замечательный либерал и демократ, а все, что вокруг НТВ происходит — это, знаете ли, конфликт хозяйствующих субъектов».
Татьяна Арно: Сегодня в России на федеральных каналах, конечно, о разгоне не говорят, зато пишут в прессе, но самое интересное, конечно, происходит в социальных сетях, причем на самом высшем уровне. Очевидцы вспоминают, что было 10 лет назад, выдаются различные версии событий. Хотелось бы услышать вашу версию событий — что случилось 10 лет назад, кто стоял за разгоном НТВ?
Киселев: Вы знаете, мне бы не хотелось вдаться в некоторые детали и подробности, просто по той причине, что меня не было в Москве в тот момент, физически меня не было в Москве в тот момент, когда происходил вот захват редакции, когда сменили потихонечку охрану… Я даже не помню, честно говоря, таких деталей, и никогда в общем-то особо не интересовался — сменили охрану или перекупили ее лояльность. Честно, не знаю, не помню, мало интересует меня. Меня, в общем-то, интересует сухой остаток в политическом смысле слова. Я тогда улетел на встречу с Владимиром Гусинским, который находился в Испании, потому что я понимал, что так бесконечно продолжаться не может, надо искать какое-то решение: мне, быть может, с моими товарищами придется уходить (как оно в итоге и получилось, только это получилось не по нашей инициативе, а нас заставили это сделать), подавать в отставку, продолжать, быть может, работать на другом канале, на ТВ-6, например, как оно и случилось. Вот пока я отсутствовал, пока я вел эти переговоры, собственно, и произошел захват редакции. Вполне допускаю, что как раз мой отъезд, за мной тогда очень плотно следили, скажем так, мониторили все мои перемещения по Москве, слушали мои телефоны, я думаю, что мгновенно стало известно, что Киселев уехал, главный там закоперщик всего этого безобразия отсутствует, вот сейчас удобный момент для того, чтобы туда зайти. Я думаю, что вот самим своим отъездом я и спровоцировал силовое решение вопроса, тем более я очень хорошо помню, что Борис Йордан, который был в тот период смуты и безвременья, генеральным директором по версии «Газпрома», он наоборот клятвенно обещал, что никакого силового захвата редакции не будет, и, как я понимаю, это произошло помимо его, и может быть даже вопреки его воле. Он до последнего момента пытался договориться по-хорошему.
Казнин: Евгений Алексеевич, вы упомянули в своем ответе на вопрос словосочетание «разжалобить обывателя». На ваш взгляд, все-таки для кого-то сейчас важны те события 10-летней давности, кроме тех, кто непосредственно в них участвовал? Прошло 10 лет…
Киселев: Вы знаете, я очень часто получаю письма, на Facebook например, от совершенно незнакомых людей, которые с ностальгией вспоминают о временах прежнего НТВ, благодарят за то, как мы работали тогда, в 90-е — в начале 2000-х, причем это не только пожилые, но и молодые люди, поэтому я не говорю «ностальгия», потому что она свойственна пожилым людям, а подчас очень молодые люди с горечью вспоминают о том, каким было НТВ, и как жаль, что его сейчас нет. Кстати, здесь на Украине тоже. Потому что раньше на Украине российское телевидение смотрели больше и внимательнее, потому что потом стали появляться собственные украинские государственные и частные каналы и сейчас общественный интерес к украинскому телевидению гораздо выше, чем раньше. А вот в 90-е годы очень много смотрели и Первый канал, и Российский канал, то, что раньше называлось РТР, и НТВ, конечно.
Арно: А возможно ли чисто теоретически ваше возвращение на российское телевидение?
Киселев: Вы знаете, я, честно говоря, не очень люблю обсуждать сюжеты их политической и научной фантастики. Я не думаю, что это возможно, поскольку если бы кто-то хотел вернуть меня на отечественное телевидение, мне бы сделали соответствующее предложение. За 10 лет, прошедшие с тех пор, если быть точным, то за 8 лет, потому что моя команда, ушедшая с НТВ вместе со мной (неважно по какому принципу она формировалась, кто-то шел за мной, кто-то не за мной, а из каких-то своих собственных соображений, не хотел бы вдаваться в эти тонкие материи), журналисты, ушедшие с НТВ, еще агонизировал этот коллектив 2 с лишним года. Вещание ТВ-6 оборвалось в связи с ликвидацией, потом был, на мой взгляд, как я сейчас уже понимаю, изначально мертворожденный проект ТВС, который просуществовал до июня 2003 года. Вот с июня 2003 года я никаких предложений не получал. НУ, был эпизод, я вел переговоры с одним из каналов, по поводу того, чтобы делать на одном из крупных каналов (не на НТВ) документальные фильмы, как это делает сейчас, например, Леонид Парфенов после ухода с НТВ, когда закрыли его программу «Намедни», но вот из этих переговоров ничего не выросло. Так что считайте, что уже почти 8 лет мне никто никаких предложений не делал. А телевидение, знаете, дело такое… Что значит — возможно ли возвращение? Сделают предложение — будем обсуждать, пока мне никто таких предложений не делал, и вряд ли, если смотреть в глаза реальности, кто-то такое предложение сделает. Тем более, что я полагаю, что я нахожусь в каком-то персональном черном списке, составленным в столь высоких сферах, что лучше не называть людей, которые входят в эти сферы, что называется, по имени. Имя всевышнего, знаете, не надо упоминать всуе. А мне хорошо в Украине, у меня здесь интересная, хорошо оплачиваемая, живая работа. Украинская политика не в пример живее русской.
