16 сентября Сноб.ру опубликовал большое интервью с Леонидом Парфёновым, в котором журналист рассказал о новом томе издания «Намедни», закрытии «Недели» с Максимовской и других событиях в России.

О «запрете на профессию» в СССР и сейчас

«Снова есть госкарьера видного пропагандиста ленинской школы, когда ты вельможа, и участь прежней „творческой интеллигенции“ — не борца, но в пропаганде не участвующего. И вся разница в том, что тебя не возят „бортами“ и бизнес-классом, а ты сам зарабатываешь на экономический. И не селят тебя в сьюты 5*, а ты сам снимаешь ординарные номера в 4*. Вот и все „лишения“. Никого под корень не изводят, кислород не перекрывают, чтобы прямо на хлеб с маслом не заработать — такого нет.
Перекрывали при советской власти. Тогда хоть власти изображали идейный фанатизм и вроде держали госмонополию на все-все. Когда тебя тотально не печатают, никуда не пускают, работать не дают, разве только в ЖЭКе дворником — да, перекрывают. Нет этого сейчас! И никакого особого героизма, чтобы заниматься своим делом, а не стыдобище служить, нет, во всяком случае, сегодня».

О работе в советском журнале

«Я застал ленинградскую молодежную газету „Смена“, где редактором был Геннадий Селезнев. А в Ленинградском университете имени Жданова, когда я там учился, секретарем комитета комсомола был Александр Бастрыкин, а в Ленинградском обкоме комсомола секретарем была Валентина Матвиенко! Я это все уже проходил. И еще раз — не хочу и не буду. Я и там не сочинял про обсуждение в первичках речи Брежнева на съезде. Можно было, например, написать рецензию на фильм Сергея Соловьева „Сто дней после детства“».

Разворот тома «Намедни. 1946-1960». Текст о передаче Крыма доступен в блоге автора

О новом томе «Намедни»

«В октябре у меня выходит огромный том „Намедни“ с 1946-го по 1960-й. Недавно сдали в печать этот очень поучительный том. Зрелая послевоенная сталинская империя, которая страшно гордится собой и насадила свой строй в странах-сателлитах. А внутри — борьба с безродными космополитами, „Россия — родина слонов“, сладко Лемешев поет, колхозникам паспорта не дают, статья Сталина про языкознание, роскошные лимузины ЗиС, завивка „перманент“, осуждены формалистические изыски Шостаковича и Прокофьева, „генетика — продажная девка империализма“, широченные габардиновые пальто. А потом — нет правителя, и в одночасье все схлопнулось. Страх стал уходить, и оказалось, что это не строй, который вечен, а опять переходный период. Точно как наш нынешний „вождизм“».

О закрытии «Недели» с Марианной Максимовской

«То, что Марианна так долго выпускала свою программу, — это скорее случайность. Многие задавались вопросом, почему ее так долго терпят. Скорее решают так: „Ведомости“ — 60 тысяч экземпляров, аудитория, которая все равно не верит новостям федеральных каналов, а что инфляция не такая, как мы пишем, им и без того известно. Вот и РЕН был не той кнопкой, которая безусловно есть в любом ящике без настройки. Но потом дошло дело и до них, и Марианне оставили должность заместителя главного редактора. Это все индивидуально, тут нет железных правил».

О речи на премии Владислава Листьева

«Мне не обязательно лезть первым и непременно тянуть руку: „я хочу высказаться, заявить протест, доколе“. Но если меня прямо спросить: „Вы за или против?“, то я не буду говорить, что я за. В журналистику не идут сдержанные люди, да? Нормальные люди сидят и сидят, чего вякать-то? Есть разный темперамент. Один считает: „Не могу молчать“, а другие на него смотрят: „Да чего тебе нужно? Сидел бы, помалкивал“».

О согласии работать с Кохом и Йорданом во времена смены собственника НТВ

«Я больше не хотел и не мог участвовать в митинге нас самих в защиту себя самих же, демонстрируемом с экранов нами самими же. Я понимал, что мы перешли грань профессии, работаем самопропагандистами, вот и все. Я не хотел этого. Потом мы три года выпускали еженедельную программу „Намедни“, которая, смею заметить, была помоднее, повеселее, пожестче, чем программа „Итоги“, которая к тому времени совершенно забронзовела в своем величии.
Закручивание гаек началось с „Норд-Оста“. Как я знаю, меня еще тогда хотели выкинуть, но выкинули Йордана, который не выкинул меня. Коха еще раньше… Йордана уволили после „Норд-Оста“, когда Путин сказал знаменитую фразу: „Рейтинг на крови своих сограждан, если они, конечно, считают нас своими согражданами“. Это про наши чересчур резонансные эфиры и американское гражданство Йордана.
Мне было очень интересно работать с Йорданом. Тогда придумывали русский „инфотэйнмент“, орали друг на друга, ночами на работе сидели!»

Об отсутствии спроса на журналистику

«Дело вообще не в журналистах, а в аудитории. На качественную и критическую информацию сейчас нет запроса. Власть может манипулировать аудиторией, потому что аудитория на манипуляцию ведется. Если б аудитория считала, что дела в стране идут не очень и у нее был бы запрос на проблемную журналистику. Как во времена перестройки: Егора Яковлева и Виталия Коротича мог вызывать Лигачев, песочил… Но снизу перло желание читать „Московские новости“ хотя бы в темноте со стенда на Пушкинской, со спичкой зажженной!»

О политической и экономической ситуации в России

«Для человека, который в здравом уме и трезвом рассудке застал советскую власть, ничего нового, ничего удивительного в том, что происходит, нет. Мы стоим на месте, не развиваемся, это же видно.
Придется подумать, когда пузырь лопнет, неотвратимость чего многие уже подспудно ощущают. Но до последнего момента будем имперски хорохориться: да нам никто не указ! Да загранице кирдык! Да нас все боятся, значит уважают! Захотим — через две недели Киев возьмем! „Танцуй, Россия, и плачь, Европа, а у меня самая красивая опа!“ Такой вот праздник».